Лук и армия (сборник) - О`Санчес

– Чего, я же слушаю…

– Вывод из моей речи. Кратко, четко, точно. Ну?

– А хрен его знает. Ну, на дембель тебе скоро, да?

– Да, и на дембель. Но только что я безуспешно попытался в мягкой и доступной для вас всех форме предупредить, что собираюсь принимать душ, и если пара будет мало – берегитесь! А именно ты, Сергей Князьков, ленивый карбонарий, рязанский чурка, бойся переполнить чашу моего долготерпения, урою. Понял, скважина?

– А я-то чего? Вон, Степа пусть пар дает, мой котел другой.

– Котел Степин, формально ты прав. А ответишь ты, и я не шучу. И Степа ответит, и ему воздастся в случае нерадения. Оба отвечаете предо мною за качество помывки этого святого человека! Сиречь – меня.

– А я что? А я готов. Сейчас сделаем пар. Лук, все будет нормально, не волнуйся.

– Я и не волнуюсь. Итак, к котлам, храбрецы, я ухожу мыться. И не дай бог…

Душ в кочегарке – самопальное солдатское изобретение: от огромного котла, специально раскочегаренного, по тонкой трубке-отводку пар поступает в другую трубку, водопроводную, потолще, где он смешивается с холодной водой и превращается в чуть теплую, либо горячую, в зависимости от кочегарских усилий. Говорят, Клеопатра однажды решила побить рекорд расточительности: растворила жемчужину в уксусе и, оттопырив мизинчик, выпила пойло, пусть и невкусное, но сумасшедшей стоимости… Лук прикидывал как-то примерную цену одной такой солдатской помывки – можно было бы потягаться… Но подобных жемчужин в уксусе, и гораздо более крупных, в кочегарском деле – целые россыпи: все трубы на территории части – сплошная дыра…

Но сорвался помыв: «Лук! Лук!»

Лук во мгновение ока выпрыгивает из душевой, уже одетый, в сапогах на босу ногу, без пилотки правда, но кочегарам можно.

– Товарищ гвардии капитан! За время дежурства происшествий… согласно боевому расчету… гвардии рядовой Лук.

– Вольно.

– Кочегарка – вольно!

– Что, мать-перемать??? Какая, на хрен, «кочегарка»? Устава не знаешь, хряк тебя сяк? Борзота немытая. Тебе не на дембель, тебя в карантин к салабонам послать надо, службу учить. Ну-ка, правильно скомандуй.

– Отделение, смирно! Отделение, вольно!

– Вот так вот. Оборзели тут в тепле… От – такие у нас здесь условия, товарищ старший лейтенант. Это те самые котлы…

Вошедших трое: капитан Богатов, начальник строевой части полка, а сегодня – дежурный по полку, за ним прапорщик Федько из спецотдела и незнакомый офицер, явно не из их части. Капитан Богатов давно пересидел в капитанах, повышения не ждет, должностью не то чтобы доволен, но освоился – крепче не бывает, он клеврет, подручник и собутыльник своего однокурсника по училищу, а ныне начштаба подполковника Опросичева, поэтому очень мало чего боится по службе, но здесь самую чуточку нервничает и это видно знающему его Луку (одно время, по молодости, Лука пытались сделать писарем при штабе – отвертелся). Прапорщик Федько тоже напряжен: он здесь, в кочегарке, сжигает секретные бумаги, свой срок отслужившие. По инструкции прапор обязан лично сопровождать взглядом в геенну огненную каждую бумажку, но на деле – дым, грязь и жара ему быстро надоедают и он уходит, приняв меры предосторожности: «ну ты смотри, хрень-пелемень, если не дай бог, хоть одну бумажку увижу…» Лук единственный из кочегаров, кто иногда злоупотребляет высоким доверием и сует свой любопытный нос в военные тайны, но все они как на подбор настолько скучны и общеизвестны, что делает он это через два раза на третий. Однако бумаги жжет тщательно.

Старший лейтенант, фамилия неразборчиво, явился сюда из внеполковых далей, чтобы проверить соблюдение секретности в деле сжигания бумаг, но Луку кажется, что ведет он себя странновато. Что-то не так в нем, в старлее. Лук поймал взгляд капитана Богатова и угадал невысказанное пожелание:

– Товарищ капитан! Разрешите отправить отделение на ужин?

– Разрешаю. Не отделение, а банда махновцев. Губа по всем плачет. Построить, проверить внешний вид и отправить! Но сам останься, после поешь.

– Так точно!..

Младшие кочегары и сосланный «нарядчик» поспешно выстраиваются в колонну по одному и гуськом, гуськом к спасительным дверям на выход – все-таки Лук хороший дед, что надо дед!

Старший лейтенант ходит, смотрит, заглядывает, задает обычные вопросы… И Луку неуютно, Луку тревожно. Капитан и прапорщик ходят молча, им неинтересно и, пожалуй, в досаду.

– А это что?

– Шкафчики для одежды, товарищ старший лейтенант.

– Ну-ка открой. Все открой.

Лук открывает. Ему приходит вдруг озарение, он знает что будет дальше, он знает…

И точно! Ужас в душе его смешивается с ликованием, Лука штормит, но внешне он подтянут, ясен и туп: старлея не интересуют шмотки и свертки, тот направляется прямиком к третьему шкафчику и берет в руки толстенную книгу, потрепанную, всю в пятнах: «Основы диалектического материализма». И раскрывает ее, и начинает тщательно листать.

«Листай, листай, ищи, ищи». Точно такую же Лук сжег вчера, но не простую а с вырезанной сердцевиной, в которой Купец, дембель-кочегар из Вайялово, автомобильной полковой базы, хранил здоровенный пакет с анашой. В эту же, целую, еще сегодня утром Лук наобум насовал бумажные клочки, будто бы закладки. Лук – противник анаши, но чужие глупости до поры терпел, пока терпелось.

Лук справедливо назвал идиотский и опасный тайник – подставой со стороны Купца и беспощадно сжег анашу вместе с книгой. Ох, вовремя. Кто-то заложил.

– А шкафчик чей?

– Ничей, свободный, товарищ старший лейтенант.

– Эта чья книга?

– Еще до нас была, товарищ старший лейтенант, готовимся к политзанятиям в свободное от вахт время!

Капитан молча дернул бровью в сторону наглеца, прапорщик, стоя позади офицеров, осторожно осклабился, старлей же – видно что заволновался – взялся за дело всерьез: вещи так и полетели из шкафчиков: гражданские полуботинки, заготовки для дембельских альбомов, какие-то другие книжки, одежки…

– Это чье?

– Мое, товарищ старший лейтенант! – Старлей недоверчиво взвешивает на руке стопку армейских уставов, полный комплект, но Лук действительно держит при себе набор уставов и любит их изучать на досуге, выискивая и подчеркивая для памяти неоднозначности и сомнительные места, дабы потом, во время отмечания «дембельских ночей до приказа» щегольнуть в кругу сослуживцев эрудицией и опытом.

– «Беломор»? Никак нет, товарищ старший лейтенант, «приму» и «астру». «Беломор» у нас курят только штатские…, ну, гражданские, – там табаку слишком коротко набито, а стоит дорого.

– Так. Все, товарищ старший лейтенант?.. Так. Вот что, Лук! Сроку тебе до завтрашнего утра, до семи ноль-ноль: чтобы весь этот свинячий бардак превратился в образцовый армейский, подчеркиваю, порядок. Завтра перед разводом я лично проверю и если хоть соринку найду – пойдешь на дембель 31 июня, в 22-00, последним. Понял?

– Так точно! – В июне тридцать дней, но Лук не собирается опровергать капитана Богатова. Вовсе не факт, что тот заявится завтра с утра пораньше, но поработать придется как следует всем троим. Даже четверым, если считать его самого, дедушку Лука, но… Главное – пронесло! На этот раз. Скорее бы дембель, сколько можно ждать?

Лук встречает поужинавших воинов-кочегаров лежа, развалясь на топчане, посреди разрухи. На вопросы Князя и Степы отвечает раздраженным мычанием и стандартными ругательствами. И переводит разговор на практические рельсы:

– … мне-то по фигу, из любого положения на дембель уйду, а вот вам, в случае изгнания, долбить плац сапогами годы и месяцы. Выкинут – и пикнуть не успеете, как Женьку Румянцева тогда, за самоход. Короче, я поеду к цыганам, отужинаю форелью при свечах… Что, консервы?.. Ах, в томате? Сойдет. Ты, воин, Толик? – таскаешь уголь к каждому котлу и отвозишь шлак в аппендикс, все это в темпе и вдоволь, по заказам трудящихся, потом спать и в четыре ноль ноль сюда. Вы двое – за уборку и влажную уборку… Заткнулись! Я еще не закончил. Все ваши дурацкие шмотки и преждевременные альбомы засунуть в мешки, каждый в свой, помеченный. Мешки кладем в этот, большой мешок, а его я укрою в тайник за котлами, переждем недельку, пока бури улягутся. Увижу неположенное в шкафу или еще где на виду – сожгу.

– А сам ботинки в шкафу держишь! Что, не так, скажешь?

– И ботинки – в огонь! – Лук лихо швыряет «трофейные» гражданские ботинки (они малы на два размера, носить невозможно, однако жест эффектен, Лук любит эффекты) в топку. – Всем все понятно?

– Да, Лук, сейчас все сделаем. Ты прав.

– Князь?

– Чего? Ну чего сразу за шкирятник? – Князь делает попытку вырваться. – Я уже убираю. А только в шкафчиках, да?

– Нет. – Лук безжалостен. Всюду, кто ступает кривая нога офицера – должен быть порядок, либо полная иллюзия его. Тебе еще мыть в туалете.

– А чего я? Пусть молодой моет!

– Ты будешь мыть. Анашист хренов. Искупишь дерьмом и кровью. Я тебе посмеюсь, сволочь, я тебя научу смотреть мультики в собственном очке.